ТОКСИЧНЫЕ СЛЕДЫ БЫВШИХ

Всех своих  бывших он пасёт в соцсетях,  и всё прочитанное и просмотренное у них  толкует одинаково: "не может меня забыть".

Пишет женщина о каком-то фильме, книге, человеке — неважно, он приходит и обозначает свое присутствие "знала же, что прочту", или  "я тоже всё помню, милая", или "ты нынче снова иронична, как тогда, моя радость". А которой бывшей и орфографию поправит заботливо. Или запятую лишнюю укажет. 

Нет, не все эти женщины его забанили, как ни странно.
— Почему ты его не внесешь в черный список, чтобы он не мог комментировать твои записи, — спросила я френдессу, в очередной раз показавшую мне его нарциссичный комментарий.

— Он же сразу решит, что мне по-прежнему больно, а мне хочется транслировать равнодушие.

Но он и заблокированный неистребим: когда одна такая бывшая его забанила, он ей с другого аккаунта стал писать ровно то же. А потом еще с другого, и еще.

А другой бывшей  — которая особенно обидно его высмеяла в сети —  он в личку пишет с разных аккаунтов один и тот же вопрос: "Как твоя дочка поживает? Я ведь могу и посильнее проблемы навести". Дочка там болела всегда, но он уверен, что это такое воздаяние за его унижение.

 

Недавно увидела его на улице: черное узкое пальто-футляр, черные джинсы, ботинки цвета охры и такая же темно-рыжая борода— холёная, видимо, только что уложенная у барбера, не длинная, и не короткая, не козлиным клинышком, а узким прямоугольником того выверенного размера, что сразу выдает хороший вкус у стилиста.

Еще усы — концы уложены симметричными полукольцами вверх. И коротко-коротко оставленные волосы на всей прочей голове. 

Узнала я его сразу, хотя он и обзавелся этим совершенно новым имиджем. Узнала, и свернула в ближайшие двери — оказалась в аптеке. Ну да, от таких только лечиться. Я не хотела его видеть, здороваться, исполнять small talk, хотя мне он не сделал ничего плохого. Но я его знала  и часто натыкалась на его следы в сети — вязкие, токсичные следы — он был бывшим сразу двух  моих приятельниц,  тщательно затоптанным костром, который всё шипел и дымил. 

В мои первые годы в вирте, когда еще шалеешь от всех внезапных узнаваний людей сразу через дух — или через то, что за него принимаешь — я подружилась с разными женщинами, и у каждой уже был в анамнезе виртуальный роман с письмами, потом встречами, потом понятно чем, и еще потом — тоже всё предсказуемо: не для того затеваются эти романы, чтобы увековечить легенду о любви, а чтобы скармливать квазилюбовным монстрам исковерканное болью женское душевное мясо. 

У одних получилось откреститься начисто от этой муки — выветрить, обновить кровь, и жить себе дальше,

а другим не повезло, потому что у них случился он — тот самый, от кого я сейчас прячусь в аптеке. 

Все его бывшие в свое время едва от него отделались, но он уверен, что сам с ними порвал, и благородно решил поддерживать дружественность, и дважды в сутки обегает свой воображаемый гарем, раздавая воображаемые милости. Жена его знает почти всех его экс-пассий, но воспринимает это так: всем этим бабам что-то надо от ее талантливого мужа, но только она в состояниии быть ему нужной всегда. Он умеет внушить, это да.

Чем он берет? У него есть истероидальный дар: он мигом  проникается приглянувшейся  женщиной, умело берет ее за очень глубинный нерв "ты — особенная" и принимается его ласкать. Это быстро  создает связь такой силы, что все прочие люди начинают казаться женщине рисованными персонажами, а весь прочий мир — декорациями.

Больше у него никаких секретных достоинств нет — может, он потому и составляет себе такой объемный  портфолио из бывших,  что себя у него ничтожно мало, а так — хоть есть что предъявить. Себе же.

Романы его не так чтоб долги —  пара лет обычно — и завершаются всегда по одному сценарию:

когда женщина, совсем поехавшая умом от того, что она для него — особенная, решается бросить всё, и зажить с ним, кто так хорошо ее понимает, он впадает в панику, рассказывает жене, как в него опять вцепилась какая-то, а ты же знаешь, милая, мне нужна только ты.

Жена возникает в пространстве романа  жупелом реальности, звонит любовнице, прокалывает все воздушные шарики счастья и пузырьки радости. На любовницу это действует почти как иприт, следует разрыв, и долгое, долгое его недоумение "ну как же так,  что это было, ведь мы же так любили друг друга, разве кто-то будет тебя так, как я", ну и все такое прочее.

Он не понимает, что он сделал не так, вель он был нежен, внимателен, отзывчив — за что же в ответ теперь такая злоба? И он решает игнорировать женскую злость и оставаться дружественным, и потому присматривает за всеми этими дурочками, и видя, как они не могут его забыть, подсовывает им кусочки своего внимания, потому что он добр и великодушен. В глазах своих.

Я смотрю через окно аптеки, как он, дожидаясь зеленого света, мусолит айфон — похоже вдохновенно наяривает смс-ку или коммент пишет. Вот он переходит дорогу, сворачивает за угол. Всё, можно выходить.

Иду вдоль реки. Совсем рядом проносятся машины. 

Уже апрель, и тяжелая вода ожила, и в глубине ее снова проступили опрокинутые дворцы и дома. Иду над ними, и  думаю тяжелую мысль о тех мужчинах, что ловят чувство управления своей жизнью, только когда удается поуправлять кем-то другим.

И я тоскую от того, что таких — тьма,

и мучит меня, что путь этот их   — лубочный, дешевый и ненасытимый,

и пострадавшие от него женские души грузятся в баржи и отправляются в Лету, и тонут в ней 

Гляжу в воду, полную опрокинутых зданий, и вдруг Город с невозмутимым видом сообщает мне прямо в мозг, что каждое утопленное в реке здание имеет каменный бэкап. Смеюсь аналогии.

Все-таки, этот город —  гений  утешения.